О своих спортивных достижениях, о пути к успеху, о сладости побед и горечи поражений - а они у Медведя тоже были - Александр Васильевич рассказал в рамках авторской программы Алексея Вайткуна "Личное дело"
Скажите, ваша фамилия соответствует вашему внутреннему миру?
Многие изначально думали, что я взял псевдоним. Борец Медведь – сочетание всем всегда бросалось в глаза, но эта фамилия историческая, украинская. Родство соответствует: и мой отец, и прадеды, и я сам из Украины. Хотя на украинском фамилия звучит как "Ведмидь".
А что в вас медвежьего?
Возможно, быстрота, ловкость, воля, характер, целеустремленность – качества, которые прошли через поколения и всегда были у меня. Когда меня представляли на различных соревнованиях, то все думали, что сейчас на ковер выйдет громила, настоящий медведь. А тут я… Когда я только начинал бороться, вес у меня был небольшой – всего 93 килограмма.
Любовь к спорту у вас была с детства?
Спорт меня привлекал со школьной скамьи. Это было тяжелое послевоенное время, не было даже футбольного мяча, лыж, коньков. Но мы мастерили всё сами, шили мячи, а однажды детьми за футбольным мячом даже поехали в Киев. Лыжи брали у военных: приходилось у матери выпрашивать бутылочку самогонки, чтобы попросить у одного солдата одну лыжу, у другого - другую, а потом катались на них с утра до ночи. В школе я блестяще выступал по всем видам спорта.
А как вы учились в школе? Говорят, что если мальчики сильны в спорте, то учеба обязательно страдает.
Честно говоря, я был недисциплинированный. А потом, в пятом классе, меня избрали старостой, и я исправился, стал приличным учеником, навел порядок в школе. Преподаватели уважительно ко мне относились. Дисциплинированным был и в армии…
А это правда, что первое время на построение вы ходили в тапочках?
Да, было такое, ходил в тапочках не только на построение, но и в столовую: у меня 47 размер ноги, обуви подходящей не было. Многие даже приезжали посмотреть на меня.
Скажите, а когда вы осознанно начали продвигаться именно по спортивной "лестнице"?
В армии, в 1957 году. В 1956 году я попал в танковую школу в Уручье, а в следующем году начал уже осознанно заниматься спортом. И хотя до армии я только две недели занимался борьбой, не уступал даже тем, кто занимался борьбой до этого несколько лет, - был очень настырным. Однажды даже дали мне разрядника, который долго мял меня. Я потом дня три-четыре не мог встать – не привык к таким нагрузкам, но со мной надо было повозиться. Сильным был, а все потому, что еще в детстве дома очень много приходилось работать физически. Например, я с двенадцати лет раскалывал пни, потому у меня и рука такая – большая и сильная.
Да, рукопожатие у вас феноменальное…
С рукопожатием связан один забавный момент. Помню, еще в советское время были мы в Египте, встречались с их президентом. Я ему как пожал руку – так он аж вскрикнул. Тут же его охрана ко мне подлетела, попыталась скрутить, но успехом это дело не увенчалось. Мы потом все вместе смеялись, вспоминая эту историю…
Скажите, а что чувствует спортсмен во время череды побед?
С годами у меня возникало ощущение, что у многих спортсменов я отнял ту радость, которую каждый хочет ощутить – радость от победы над соперником. Приходилось отнимать, что делать…
А что творится внутри, когда стоишь на пьедестале, играет гимн, а ты осознаешь, что сильнейший в мире?
Первый чемпионат мира, который я выиграл в 1962 году в Толедо (США), был неповторимым вдохновением, даже слезы подкатывали. Правда, я тогда сгонял десять килограммов веса, и, может быть, заплакал бы, стоя на пьедестале, но слез не было…
А вы вообще эмоциональны по жизни? Поплакать можете?
Сейчас стал более эмоциональным, а раньше трудно было – даже заставить плакать себя не мог. Я помню свою встречу с Голамом Тахти, иранским борцом. Он был неоднократным чемпионом мира, выбился из народа, с низов, стал прославленным. Он помогал нищим, его буквально боготворили. И когда я у него выиграл, весь зал плакал, и он сам рыдать стал: стал на колени и начал просить у зрителей прощения за свое поражение. Эта картина меня тоже тронула, но в спорте третьего не дано – ты или победивший, или проигравший.
Скажите, а есть у ваших побед секрет?
Работа, работа, работа… Приходя на тренировку, я "нагружал" троих: по очереди боролся с тремя партнерами так, что те уползали с ковра. Если партнеров не было, я шел тренироваться со спортсменами, которые представляли греко-римскую борьбу.
Я ведь выступал не только по вольной и греко-римской борьбе, но даже по самбо. У меня не было никаких сложностей с этим, я мог отчасти комбинировать эти тренировки. Я создавал такие условия, чтобы партнеры максимально сопротивлялись, и при их сопротивлении находил то, что мне нужно, ту изюминку, которая необходима для проведения того или иного технического арсенала. И это срабатывало. Потом, когда приходилось бороться с тяжеловесами по 150 килограммов или с последним американцем в 196 килограммов, это помогало мне за полторы-две минуты наминать соперникам раз пять-десять, они падали и просили уже не трогать. У меня были очень быстрые движения: я как будто двигался вперед, но в то же время проворачивался в конце, буквально за доли секунды. Соперник падал, отбрасывал ноги и искал меня. Это как кошки-мышки, мне самому было смешно, а тренер вообще наслаждение получал.
Так, может быть, спорт был для вас некой игрой?
Знаете, я ведь себя чувствовал королем на ковре, львом или, скорее, пантерой. И от соревнований получал истинное удовольствие, получал удовольствие от борьбы с достойными противниками.
Они ведь были очень сильные, физически крепкие. Иногда я даже сомневался: неужели бывают такие сильные ребята? Первое время стоят горой – не подойти. Но это было первую минуту-полторы, а потом я с ними разбирался. Помню, боролся против одного культуриста, красивого, накачанного спортсмена. Сначала даже не знал, как подступиться к нему. Затем сделал несколько движений, обманул его, схватил за две ноги и в воздухе сделал мельницу. Я его раскрутил, как это делал неоднократно, он до того потерял ориентир, что не понимал, то ли в воздухе он, то ли уже на ковре. Скачет на лопатках, а мне только дожать его осталось.
А проигрышам вы расстраивались?
Были у меня проигрыши. Я считаю, что спортсмен без проигрыша – не спортсмен. Ведь после проигрыша – то самое время, когда нужно проанализировать поединок, разобрать его по частям, понять, что было сделано не так, – провести такую "работу над ошибками". Расстраивался, конечно, но работал дальше…
Скажите, а вы наблюдали за своим противником перед поединком?
Конечно, наблюдал. Я фотографировал глазами. Мне стоило только посмотреть на противника, и все становилось ясно. Даже по технике, которую мои конкуренты отрабатывали на тренировках. Он начинает делать, я ему контр. Он: "Откуда?", а я: "Проходил мимо, увидел". Может быть, это моя Божья сила, дар.
А вы верующий человек?
Да.
В советское время тоже верили?
Когда мы уезжали на Олимпиаду, заходили в церковь, но понимали, что на Бога надейся, но сам не плошай. Вера была где-то внутри, а надеялся я в основном на себя.
Сейчас со спортсменами работают психологи – целый штат людей. А как вы психологически настраивались на состязания, например, во время Олимпиады, когда понимали, что за вами – весь Советский Союз?
У каждого спортсмена в Советском Союзе была особая внутренняя подготовка, настройка, если хотите. У нас был комсомол, мы воспитывали себя сами. Был такой внутренний контроль. Мы очень гордились своей страной. Гордились тем, что нам давали три-пять долларов суточных, старались сэкономить, поголодать, чтобы купить сувениры. Мы сами себе пришивали буквы "СССР" на форму. Было сложно, буквы были сделаны из очень плотного материала, но мы шили и гордились собой – ведь не каждому дано носить такие буквы и получить чистошерстяной костюмчик, пусть за полцены.
А вы модником были в молодости?
Нет, у меня был большой размер, и трудно было что-то подобрать. Так что носил то, что было. Но дополню о настройках… помимо настройки идеологической была настройка личная. Перед соревнованиями я просматривал предыдущую схватку своего соперника и понимал, как нужно работать. Тренеру не приходилось меня как-то специально настраивать. У меня был такой мощный внутренний настрой, я не любил, когда ко мне прикасались. Многих спортсменов массировали перед выступлениями, но это было не для меня.
Но вы волновались?
А как же! Когда мы выходили на ковер и пожимали друг другу руки, я по прикосновению ощущал партнера, чего от него ждать, на что он может рассчитывать и как с ним бороться. Я определял это по тому, как у него потели руки, чувствовал, как дрожали ноги. Такое внутреннее состояние передается друг другу. Я хорошо чувствовал и до сих пор чувствую людей. Единоборство – самый сложный вид спорта, потому что выходит человек с человеком, и здесь надо применить все, на что ты способен: и силу, и технический арсенал, умение тактически подготовиться и воплотить эту тактику в жизнь.
Такие ощущения в идеале должны быть у каждого спортсмена, каждый спортсмен уникален. Я не мог проводить один и тот же технический арсенал постоянно даже с одним и тем же спортсменом, менял приемы. Иной раз, когда противника положишь за несколько секунд, он потом спрашивает, как это я умудрился за такое короткое время, мол, покажи. А я ему говорю, что покажу на следующей Олимпиаде.
Скажите, а насколько в борьбе важна гармония физического и внутреннего состояния? И как вы его поддерживали в себе?
Прежде всего, в спортсмене должно быть самообладание. Тогда не было психологов, был только общий врач при сборной. Научно к этим вопросам стали уже подходить ближе к соревнованиям в Мехико. К тому времени у меня были уже срывы, высокогорье я переживал очень тяжело. У меня скакало давление, были проблемы с сердцем, но, как и говорили тренеры, в Мехико я выиграл за счет своей воли и внутреннего характера, за счет того, что стабильно мог собраться. Без гармонии не соберешься.
Перед последней Олимпиадой к нам в Стайки приехал Петр Машеров, встретился со сборной, пожелал всем удачи, потом отвел меня в сторону и говорит: "Я знаю о твоем состоянии, но верю в тебя". Пришлось оправдывать доверие.
Внутренний психологический настрой, конечно, многое дает.
Правда ли, что на Олимпиаде особая атмосфера?
Безусловно. У меня было много чемпионатов, но Олимпиада всегда особенна своей атмосферой – это правда. Это вершина карьеры каждого спортсмена, а для того, чтобы попасть на нее, покорить эту вершину и выиграть, нужна особая работа. Идет нагнетание прессы, ощущается ответственность перед страной, которая тебя направляет. Атмосфера на Олимпиаде неповторима. Неповторимы и воспоминания.
Помню, на одной Олимпиаде спортсмены из Кении бежали босиком. Потом "Аdidas" и "Puma" дали им деньги на обувь, и спортсмены стояли на пьедестале, держа в руках тапочку от "Адидас" и тапочку от "Пумы". В то время только начинался бум бизнеса на спортивных мероприятиях. Воспоминаний много. Иной раз смотрю соревнования по телевизору, самому хочется раздеться и принять участие в качестве спортсмена, но… возраст… Я уже навыступался.
Скажите, а насколько болезненным был ваш уход из спорта?
Я всегда считал, что большой спортсмен должен уйти из спорта вовремя. Нужно бороться, пока чувствуешь, что еще можешь что-то сделать для себя и своей страны. Но если чувствуешь, что нет – нужно собрать волю в кулак и уйти. Так ушел я. У меня не было болезненного ухода, так как началась тренерская работа, я нашел себе применение…
Вы скучаете по тому времени, по 60-70-м годам?
Это было незабываемое время, которое нас сплачивало. Кроме соревнований мы проводили КВН, в которых участвовали все спортсмены. У нас был очень интересный номер: мы собрали спортсменов, таких, как я, сшили всем юбочки, надели пуанты и станцевали танец маленьких лебедей. И приз – баран, которого привезли с гор – был наш. Было весело.
Кстати, всегда хотел спросить, а в жизни приходилось применять физическую силу?
Когда я был мальчишкой, мне равных не было. Раньше, в послевоенное время, спорта как такового не было, мы дрались улица на улицу.
Однажды у нас с женой был неприятный случай. Мы вышли с ней из кинотеатра, ей стало плохо. Я пошел ловить такси, а она осталась стоять. Идет дружная компания, человек семь, стали звать ее с собой. Я подошел к ним, попросил оставить ее в покое. Не захотели. У меня еще было секунд тридцать до приезда такси.
Все живы?
Но все лежали. Оказалось, что там было два боксера. Они сделали боксерские стойки, но это им не помогло – я бил куда придется. Хотел еще добавить, но меня уговорил таксист, да и жена не пустила. А так я старался свою силу показывать только на борцовском ковре.
Скажите, а сегодня свой возраст вы ощущаете?
Да, ощущаю. Конечно, много ушло здоровья. Пытаюсь поддерживать себя, выезжаю на охоту, на рыбалку, пытаюсь поддержать и нашу сборную. Но возраст, конечно, дает о себе знать…
А есть что-то, что спорт у вас отнял?
Нет, что вы… Благодаря спорту я приобрел много друзей, увидел многие страны. Я получил много жизненных уроков, окружил себя интересными людьми. По сей день у меня продолжается эта дружба. Я до сих пор прихожу на ковер, подсказываю ребятам, учу их, участвую в судействе. Спорт для меня – это жизнь, счастливая жизнь. Да, были мощные нагрузки, которые подрывают здоровье, но вместе с тем я счастлив, что моя жизнь в спорте была и есть именно такой.
