Любят мужики в баню ходить: бока березой хлестать, вкус пива испытать, языки почесать. Такого наговорят, что челюсти устают от звучного гыгыканья. Животы ходуном от хохота у части мужиков могут ходить в день любой, когда им вздумается на банный полок пожаловать. Борцы в такой компании не в счет. У них свой день. Он у них святее всех иных. Это день очищения. День поправки здоровья. Нет, не думайте, что пиво рекой льется, орешки там всякие, рыбец, соленья да варенья. Всего этого ни грамма. Они березой правят болячки, лишний жир сгоняют… и дают волю языкам.Побасенки выскакивают одна за другой, как черти из табакерки, лихо скачут по полкам. Больше летят они от старших — многое повидавших на борцовских турнирах, в разъездах-поездках по городам и весям. Одна история бойчее другой. В их реальности сомневаться нисколько не приходится. Ребята самокритичны, нередко сами круто шутят в свой адрес: плечи широкие, шея толстая, морда глупая… А уж коль сами себе не дают спуска, то проверку устраивать ни к чему — и приколы, как сейчас говорят, и придумки реальны: они родились вот–вот или случились в дни не столь давние.
***
— Сборники Тюмени возвращались с турнира. Отборолись хорошо: призы, дипломы почти у каждого. Тренер Шестаков в ладошки прихлопывает, улыбка за десятерых… Смотрит на борцов и приговаривает: «Порядок, парни. Прорвемся и дальше…» Видит, что всем похвала приятна, только один Василий Бечиков что-то хмуроват. К нему: «В чем дело, богатырь? Дома хороший прием готовят. Держи хвост морковкой». Василию не до бодрости: «Валерий Павлович, экзамен в техникуме повис. Надо срочно сдать, а я ни в зуб ногой»
— Вася, не переживай, будет полный порядок Значит так, придешь на экзамен и с выражением, уверенно врежешь преподавателю: Я — Бечиков! Там есть свои ребята, они помогут…
Приходит Василий –василек с другими студентами в аудиторию, берет на столе преподавателя билет с вопросами и чин-чинарем усаживается готовить ответ. А чего там готовить — если всего-то нужно сказать заветное слово. И вот через несколько минут он занимает место перед преподавательницей и, как советовал тренер, бодренько шпарит ей: «Я — Бечиков!» Она ему: «Хорошо. Отвечайте». Вася просто ошалел, убавил свой пыл и снова говорит, кто он есть. Преподавательница просит отвечать. Вася делает третий заход и уже совсем тихо называет свою фамилию. Снова приглашение отвечать на вопросы. А отвечать-то ему нечего… У действующего борца время расписано по дням и часам: УТС — турнир, дорога, снова УТС — турнир. Бывало так, что учебники в гостиницах забывали.
Вася буркнул: «Сяду еще подготовлюсь.»
Часа два прошло. Все уже экзамен сдали, ушли. Остался один Вася. Подошел бедняжка снова к преподавателю и чуть ли не шепотом: «Я — Бечиков…»
— Ну, что поделаешь с вами, Бечиков. Скрепя сердцем, ставлю вам тройку.
Василия пот прошиб и он на цыпочках выкатился из аудитории.
Финал был на другой день — в спортзале. Нос к носу сталкиваются тренер Шестаков и Бечиков. Тренер хлоп себя ладонью по лбу и в полный голос: «Елки — моталки, Вася! Я же забыл договориться в техникуме о твоем экзамене…»
***
— Три, конечно, оценка. А вот четыре — все скажут, что она намного лучше. Бечиков как-никак выпрашивал, а Николаю Балбошину — знатный борец, олимпийский чемпион, первым был на Союзе, в Европе и мире, пять раз был чемпионом мира, — сам преподаватель четверку поставил и извинился, что выше не может — принцип не позволяет. Конечно, не за спортивные дела, а за то, как борец Балбошин… умел уговорить преподавателя.
Был он студентом института. Как правило, в институте появлялся во время экзаменов — у члена сборной страны и секунды лишней не бывает. На экзамене подходила очередь отвечать Балбошину, он сразу же начинал рассказывать о поездке на соревнования: союзные, европейские и мировые — на каких он только что был, результатах схваток… Преподаватель делает попытку затащить его «на ковер знаний предмета», а Николай применял контрприем и пускался во всю прыть пояснять как проходили учебно-тренировочные сборы. Следует новый выпад преподавателя, а у Николая уже готов ответ — теперь рассказ о новом турнире, который будет… в Иране.
Вот так и проходила учебная дискуссия: выпад преподавателя, контрприем Балбошина… Заканчивалась она оценкой «четыре» в зачетке борца и сожалением преподавателя, что на «пять» студент Балбошин никак не тянет.
***
— Ростове-на-Дону не все бывали? Интересный борцовский край. Там и седые деды, и младенцы еще с сосками во рту о борьбе знают все и готовы биться с каждым, кто не признает их лидерства. Раньше там ежегодно крупные турниры проходили — зоны российские и союзные, цээсовские, чемпионаты. А сколько больших мастеров было! В их ряду и крепкий классик Виктор Фисенко. Борец известный, в чемпионах и призерах хаживал. Ветераны помнят его и по разным необычным историям. Вот одна из них. Идет взвешивание. Фис (это его кличка) стремительно подскакивает и требует: «Пиши меня!» Регистратор то ли не знал его, то ли прикинулся, что не знает: «Как это пиши? Вставай на весы. Тогда и запишем.»
— Да, я Фис!
— Ну, что из того, что ты какой-то Фис…
— Завтра здесь на ковре всех порву. Я — Фис.
— А я тебе сейчас в протоколе баранку нарисую и фукнет твое фисовское чемпионство...
***
— Встретились борцы — приятели. У одного лицо, как добрая булка.
— Что это с тобой? Пухнешь или что…
— Да, понимаешь, тяж штангу уронил.
— На тебя?
— Да нет. Себе на ногу.
— А почему у тебя-то лицо распухло?
— А я засмеялся…
***
— Закончились два круга турнира. Впереди четверть финала. Борцы тренера Пруткина молча укладывают свои вещи в сумки. Подходит к ним мастер:
— Я же просил вас показать себя, и бороться так, как вы до этого турнира еще не боролись… А вы показали так, что вообще не ковер не выходили.
***
— Знакомятся два тренера.
— Лысый Иван Дмитриевич… На голове у него кудрявая шапка волос.
— Кучерявый Николай Васильевич. А у этого блестит лысина и ни единого волоска.
— Хочешь в компанию к твоим приятелям добавлю еще двух оригиналов.
Помнишь Семена? Как он говорил, когда его знакомили с новым человеком…
На зональном турнире он покорешался с тренером из Читы. Протягивает ему руку и говорит: «Степаненко. Григорий, хохол».
Тот тоже за словом в карман не полез и выдает: «Яценко, Григорий, хохол».
У Семена глаза на лоб полезли… А потом говорит: «Не понял.»
А чего тут не понять — не гони волну, где не надо.
***
— Петро, расскажи как твой дед грачей студнем кормил. Во, ребята, умора.
— Да, ничего особенного. Дед, как дед, грачи тоже сами по себе.
— Расскажи, Петро… Не тяни резину.
— Дед мой по отцу, Григорий Иванович, в селе живет, на его окраине. Рядом околок, очень большой. Целая роща. Грачей там по весне, да и летом, конечно, тысячи. Рядом поля, корма хватает. Орут же черти — спасу нет. Как приезжаю к деду и бабульке в гости, первые два-три дня в голове от их крика звенит, а затем привыкаешь.
Прошлой весной, сразу после турнира Сапожникова в Омске, решил заглянуть к Григорию Ивановичу — его все так зовут и деды — ему ровня, а то и постарше, и пацанва, которая только-только начинает говорить.
Вхожу на крыльцо, а навстречу мне Григорий Иванович с большим тазом варева. Пар столбом валит, мясным духом отдает. Ну, думаю дед с бабулькой студень варят, гостей ждут. А один из них уже топ-топ на порог… Григорий Иванович поспешно выбежал во двор, устроил на лавке свой огромный таз, прикрыл его чуть-чуть крышкой и ко мне. Здороваемся. Он у меня дед компанейский, рука у него крепкая, ладонь зажмет — почувствуешь, что не со слабаком дело имеешь, а когда прихлопнет по плечу, то можно и носом клюнуть.
Встреча как встреча, разговоры там о моих родителях, о поездке в Омск. Пообедали, по чарке хлопнули и чаевничаем. У деда пасека небольшая и он всегда старается меня сотами угощать. Часа два, а может и три прошло… На удивление как-то стало тихо — ни одного грачиного крика. Григорий Иванович посмотрел в окно на дорогу, там в роде бы все в порядке. Решил выйти во двор. И тут же сразу слышим его необычно громкий голос: «Приятного аппетита, грачушки!» Выходим и мы с бабулей посмотреть, что же это там он натворил.
Вышли и увидели — двор заполнен грачами. Ходят по земле и у каждого в клюве по косточке… Любили в семье Григория Ивановича такой студень, чтобы на косточках мясо было. Фирменным блюдом считалось, гости всегда восторг выражали, хозяев хвалили за вкусное угощение. Рецепт расспрашивали…
Бабуля на деда, что это, мол, ты старый наделал — грачи весь студень растащили… Дед ей, прямо как философ, выпалил: «К домам без души грачи не летают… и там ничего не берут».
***
— Степаныча, надеюсь, все знаете. Борец любо-дорого посмотреть. Всегда подтянут, плечи широкие, костюм с иголочки, выбрит до блеска, ежик волосок к волоску. Давай ему прикид, фу ты, смокинг называется, и хоть на королевский раут или к дипломатам на прием — всюду будет принят свойским парнем. А вот недавно чуть-чуть прокол у него не получился. Сам Степаныч рассказывал, слова не добавлю, как он сказал, так и передаю. Дело было так. Собрался он в офис идти. В прихожей зырк в зеркало — полный порядок Ну и говорит жене: «Я пошел.»
Она ему: «Постой.»
— Чего тебе? Ребята вот-вот подъедут. Надо в Сибирское соглашение идти…
— Ну, иди… В тапочках!
— Посмотрел на ноги. Бог ты мой: шлепанцы на ногах, а башмаки в стороне стоят. Вот так бы и притопал на прием.
***
— Мы из Сибири в Москву раньше на Казанский вокзал приезжали. Самолетами-то редко пользовались. Все больше поездами… И вот Казанский вокзал. Получалось так, что одним поездом одновременно приезжали алтайцы, томичи, новосибирцы, кемеровчане, омичи… Компания большая набиралась. Сразу на перроне куча сумок, рюкзаков. Борец Владимир Манеев — отличный классик, серебро на Олимпиаде взял. Был он отменным мастером и по всяким розыгрышам. Представьте такую картину — большая группа спортсменов на перроне Казанского. Из нее Манеев зычно кричит: «Носильщики! Носильщики! Носильщи-и-ки!» Такой призыв не услышит только глухой. Собирается носильщиков человек десять, а то и больше, каждый с тележкой, готовы все и вся погрузить. Выходит к ним Манеев и сердечно им говорит: «Молодцы, ребята! Все собрались?.. Привет вам от носильщиков Кузбасса и, конечно, всей Сибири!»
***
— В аудитории остались только профессор и борец. Профессор уже устал задавать вопросы. Все они остаются без ответа. Тогда он говорит: «Задаю последний вопрос: Сможете ли вы ответить, кто и против кого выступал в русско-японской войне?» «Это можно…» — отвечает борец.
***
— Два Михаила вам известны… Да-да. Один — клубом руководит, второй — старший тренер. Возвратился тренер с командой. На большой турнир ездили. Выступили на ять: первый диплом, кубок, много призов, медали чемпионов. Начальнику, конечно, хорошую весточку уже передали, но он хочет знать побольше. А тут как раз и звонит тренер: «Привет, теска! На турнире все было нормалек, а у меня, понимаешь большая проблема…» «Что такое?» — спрашивает начальник. «Наехал на человека… Зацепил немного. Гаишники теребят. Нужно пару дней.» Начальник, конечно, выражает сожаление, что так случилось, ахает и охает, и разрешает два дня. «Если потребуется — бери и больше.» Через два дня старшой вваливается в кабинет начальника с большой сумкой, ставит ее на стол, а в ней что-то позвякивает. — Ну, как у тебя? — интересуется начальник.
— Все в порядке, — отвечает старшой. — Давай-ка мы по рюмочке чая за кубок пропустим.
— Да какой чай! С ГАИ — то как разобрался?
— А чего с ней разбираться. Ни я ей, ни она мне…
— Нет, уж давай рассказывай.
— А дела с ГАИ не было… Понимаешь, сплю и вижу — на человека машиной накатываюсь. По тормозам… и просыпаюсь. Жалко так человека стало, вот и позвонил тебе, чтобы грех с души снять…
***
— В нашей компании дачники-огородники встречаются редко. Но уж если есть, то это такие мастаки… Под них старался работать тренер Тимофеич. Работала-то его жена, а он, как говорят, был при сем. Любил Тимофеич на дачу гостей на свой день рождения приглашать. Он петух майский. И вот в мае он угощал друзей, приятелей красными помидорами из собственной теплицы.
— Не верю. В Сибири, в мае, красные помидоры? Да они и в конце лета не всегда здесь бывают…
— Вот и мы не поверили. Пошли в теплицу. Видим кусты пышные, зеленые, а на ветках краснеют помидорины. Тимофеич нас так быстренько оттесняет к выходу и зовет к столу… Думаю, что-то тут не так. Трогаю рукой помидорину и она сразу прыг на ладошку. Приглядываюсь, а на плодоножке небольшая нитка и чем-то липким намазана…
Выяснили потом, после третьей рюмки: помидоры с рынка, а ниточки и клей — проделка Тимофеича. Накануне шельма весь вечер в теплице колдовал…
***
— На спор пойду с каждым, кто скажет, как наши деды приветствовали друг друга после бани?
— Чего особенного-то. Можно и поспорить… «С легким паром!» — так было всегда.
— Э… зелен ты. Идущему из бани, говорили вот как: «Здорово-ль парился?» А ему, мотайте себе на усы, с благодарностью отвечали: «На пару, на баньке, на веничках!»
***
— В Ростове-на-Дону чемпионат России проходил. В группе тяжей выступал борец из сборной ЦС «Спартака». Назову его — Николай Николаевич, так мы, младшие, к нему обращались. Сами понимаете, что он уже в возрасте был. Поселили нас в гостинице на самый верхний — девятый этаж, а лифт в тот день на профилактике был, не работал... Молодежь пошустрее разместилась, а тяжи тянулись медленно. Филипыч посмотрел на них и предложил сыграть с тяжами шутку. Вдвоем с Климом быстренько убежали на первый этаж к телефону. Звонят в номер к тяжам. Подошел наш Николай Николаевич. Филипыч мастерски женским голосом щебетал. «Здравствуйте! Вы на турнир приехали?.. Пригласите, пожалуйста, Николая Николаевича». Тот отвечает, что это он и есть. Щебетунья ему и выпаливает: «Вы знаете, я видела вас в прошлый раз на турнире. Мне понравилось, как вы красиво боретесь. Дух захватывает. Хотелось бы познакомиться с вами и попросить автограф». «Спасибо… Приходите завтра во дворец там и познакомимся...»
— Ой! Как приятно, что с вами поговорила. Спасибо за приглашение! Но к большому огорчению я прийти не смогу: через три часа поезд, уезжаю в Москву. А так, Николай Николаевич, хотелось иметь ваш автограф…
— Ладно. Ждите внизу, у стойки администратора. Сейчас подойду.
Шутники спрятались за колонну и стали ждать борца. Он подошел к стойке, покрутился по сторонам. Нигде девушки не видно. Что-то буркнул и пошлепал на верхотуру. Минут через десять Филипыч снова к телефону:
— Ах, Николай Николаевич! Извините великодушно. Мне администратор сказала, что вы были здесь, искали меня… Мы разминулись. Я всего на несколько минут бегала в магазин что-нибудь купить себе на дорогу. Какая жалость. Я уже подружкам похвалилась, что у меня есть ваш автограф...
Сперва Николай сурово намекнул, что надо было бы ждать на месте… А потом проявил милость: «Не уходите... У вас найдется чем писать?»
Приятели снюва за колонну и стали ждать, что же будет дальше. Минут пять прошло. Появляется тяж, двигается уже пошустрее, чем в первый раз. Подходит к стойке, и снова нет никакой девушки. Постоял, повертел головой и вопросик администраторше: «Меня тут никто не спрашивал?» «Ваши ребята крутились, а больше никого не было, — ответила та. — Время позднее». Николай пожал плечами, глубоко вздохнул и направился к лестнице. В это время шутники не выдержали и прыснули со смеха.
— Николай Николаевич! Случайно ручка вам не пригодится?
— Ручка? Ах вы, стервецы. — Увидел Филипыча и говорит ему: — Твои проделки, Виктор. Давайте договоримся, — дюжина коньяка, и все между нами остается.
— Нет, Николаич. Сами с Климом тебе столько поставим, но будем рассказывать, как ты девушкам мозги крутишь, да автографы налево и направо раздаешь.
